Около года назад в моём доме поселилась Ася - изящное существо серо-голубого цвета с внимательными чёрными глазками-бусинками. Сейчас я даже не помню, что подтолкнуло меня потянуться за кошельком в шумном магазине на Старом Арбате, но тот день положил начало большой дружбе и уничтожил один из самых стойких стереотипов "крыса - враг человека."

Ася удивительно быстро вживалась в мир людей. Поначалу её внимательные глазенки только следили за нами из клетки, но уже через несколько недель крыска вела себя, как щенок - охотно подбегала на зов, просилась на руки, блаженно замирала, когда её почёсывали за ушами или каталась кубарем в обнимку с моей ладонью. Ася охотно принимала участие в общих вечерних трапезах. Как полноправный член семейства она занимала место на кухонном столе и, получив какое-нибудь лакомство, забавно смаковала его, удерживая цепкими розовыми лапками. Подсолнечные семечки она лузгала с такой фантастической скоростью, что мы замечали только летящую шелуху, а сами ядрышки крыска бережно припрятывала на "чёрный день". Очень скоро мы убедились, что имеем дело с добрейшим животным, абсолютно лишённым агрессии. Собственно, я и раньше знала, что между дикими пасюками и декоративными крысами лежит огромная пропасть, но теперь это подтвердил личный опыт. Только однажды, каюсь, промелькнула у меня в голове мысль "сколько волка не корми…" Впрочем, об этом случае стоит рассказать отдельно…

Саша появился в нашем доме почти так же случайно, как Ася - приехал погостить в столицу на несколько дней, а задержался на долгие недели. Нельзя сказать, что я была рада малознакомому человеку, но закон гостеприимства соблюдала свято - была вежлива, хлебосольна и предупредительна. А вот Ася… Она невзлюбила Сашу сразу, как только он переступил порог нашего дома. Вернее, их нелюбовь была взаимной. Саша не считал нужным быть вежливым с "какой-то крысой" - однажды даже швырнул её со всего размаха в угол комнаты. Ася же, в свою очередь, организовала за Сашей настоящую охоту - ходила за гостем буквально по пятам, ни на секунду не оставляла его без своего навязчивого внимания, сторожила при выходе из комнаты… Поначалу я объясняла столь странное поведение всеобщей любимицы проснувшимся "звериным инстинктом". Действительно, не могла же я подумать, что человек и зверь всерьез не сошлись характерами. Но, оказалось, именно так всё и было! В один "прекрасный" день Саша по-английски покинул наш дом, прихватив кое-что из вещей. Мы были в шоке. А позже, проанализировав ситуацию, поняли, что Ася была единственным существом, который, как сейчас принято говорить, "проинтуичил" нашего гостя первым. Может, кому-то это и покажется странным, но теперь каждого, кто приходит в наш дом, мы проверяем Асей. Если гость и крыса приглянулись друг другу - всё в порядке, человек надежный.

Её полное имя – Бритни Спирс. В отличие от той, белобрысой луизианской куколки, она не поет. И даже не разговаривает с мной в последнее время. Я всё гадаю – чем её обидела. При виде меня она принимает крайне настороженный вид.

Сжатая пружина. Она молча протягивает мне обе свои маленькие ручки с вечно нестиженными ногтями. Мысленно шарю в холодильнике и шкафах. Во взгляде Бритни читается: « И даже не думай о вафлях. Ты покупаешь СтопЭндШоповскую подделку и тешишь себя надеждой, что никто не заметит разницы между этим дерьмом и настоящими вафлями. Кроме того, это просто неприлично – угощать подругу одним и тем же в течение недели.» Пьём кофе. Вернее, я пью, а Бритни гипнотизирует меня. Под её взглядом я чувствую себя чудовищем. Нет, извини, мне нужно на работу, у меня ребёнок, которого надо комить, долг банку и перспектива быть уволенной в связи с экономическим спадом. Я не могу тебя вечно развлекать. У тебя есть другие подруги. И что меня к ней притягивает? Внешность, мягко говоря, неинтересная. По сравнению с любой из её соседок она просто серая мышка. Белёсая, вернее. Бесцветный ночной мотылёк. Кстати, о соседках. Их три. Толстуха Х., надменная дама среднего возраста, сами воплощение устойчивости и стабильности. Хроническое выражение недовольства на лице. Я побаиваюсь и заискиваю перед ней. Черноглазая милашка Ф. – тоже сравнительно немолода, но в отличие от Х. удивительно доброжелательна и улыбчива. Самая юная в этой компании – А. Резвая девица, с яркой внешностью и претензиями на первенство во всём. Ну, это пройдёт с возрастом. Бритни держится от подруг на расстоянии, предпочитая мое общество. Мой приятель, хотя и влюблен в А., считает что Бритни слишком умна, что бы быть близкой с этой троицей. Комплимент мне тоже. А может она это из благодарности – я ведь выходила её, когда она была при смерти осенью.

«Ну что, бэби, чего тебе не спится?» Молчит. Но я вижу – она напряжена.

Мне становится совестно. Сейчас я уйду, а она пойдет к себе наверх и задремлет. И будет коротать время до моего прихода. А я буду вечером усталая и наверно обойду девчушку стороной. И нам останутся только короткие утренние минутки за кофе.

Открываю клетку и беру в руки Бритни, крыску-альбиноску. На пару минут только. Теплый маленький комочек, моя родственная душонка.

Мария Якимчук

Тогда она еще не была Алисой. Она была маленьким белым комочком, умиравшим от страха в террариуме. Она дрожала и плакала, а мальчишки (да и взрослые люди) громко смеялись и, показывая на нее пальцами, ждали ее конца. Ее должна была съесть змея.

Судьбе было угодно, чтобы именно в этот момент к террариуму подошла я. Я вообще очень сентиментальна и слезлива. До сих пор не могу удержаться от слез, читая "Белого Бима - Черное ухо" и тому подобные книги. И естественно, вид этого белого комочка вызвал истерику со всеми вытекающими последствиями. Кто-то позвал смотрителя и дедок предложил мне "выкупить" эту животинку за червонец. В общежитие мы вернулись вдвоем - я и Алиса. Как смеялись девчонки, когда наконец привели меня в чувство и сколько я наслушалась о своей недальновидности и практичности смотрителя….В то время крыска в магазине стоила 3-5 рублей. А я гордо отвечала: "Дружба не продается!"

И дружба действительно не продается. Алиса не знала, что такое клетка. Она жила на правах подруги - ела с нами за одним столом, спала на моей подушке, гоняла соседских котов и собак (а также непрошеных кавалеров) от наших дверей, чем заслужила прозвище боевой крысы. Комендант общежития забыла, что такое - входить а нашу комнату без стука…. Безумно боялась крыс, бедняжка…Этих милых, ласковых созданий…..

Любимым развлечением Алиски были "прыжки с парашютом". Бумагу мы хранили на шкафу, и девочка, зажав в зубках листочек, сигала с верхотуры прямо на головы ничего не подозревающих гостей.

Наша идиллия длилась почти два года….Ну не было в поле зрения кавалеров для нее. И мы мало что знали о необходимости деторождения для крыс. Может, потому, что сами были слишком далеки для этого? Алиска умерла ночью на моей подушке, и на совете комнаты было решено не покупать новую крыску. И долго помнить о старой. Дань ее памяти - этот маленький рассказ….

Маленький крысенок ждал... Он лежал, вытянувшись на верхней полке клетки, и ждал. И хотя глаза крысенка были прикрыты, он не спал. Где-то тикали часы, но крысенок не умел определять время по часам. Однако он давно проснулся и поэтому чувствовал, что скоро откроется дверь, и кто-то из хозяев придет домой. Их было двое, этих больших и шумных людей. Один из них говорил ему то и дело: "Мой милый мышонок". Этот хозяин был ласковый: давал крысенку еду, гладил спинку и ушки. Крысенку он нравился. А второй был резкий, с грубым голосом. Он все время ворчал: "Опять ты возишься с этой крысой". Зато иногда он давал крысенку всякие вкусные вещи: колбаску, кусочек сыра, печенье. Потом этот хозяин удивленно пожимал плечами, будто не понимал, откуда в клетке крысенка взялись остатки сыра или сосиски. Его крысенок тоже любил...

Открылась дверь, и крысенок услышал: "Вот я и дома. Сейчас выпущу тебя погулять. Хороший мальчик... Рич хороший мальчик...". Рич - это хорошо, Рич - это он. Крысенок знал свое имя и всегда подбегал, когда хозяева его звали. Ну, почти всегда... Ведь нельзя же идти, когда ты ешь под диваном вскусное печенье. Ласковый хозяин говорит: "Ребенку нельзя сладкое" и отбирает печенье. Поэтому печенье надо есть тихо, чтобы ласковый хозяин не видел.

Открылась дверка клетки, и крысенок выскочил на волю. Теперь до самой ночи Рич может бегать и играть. Он может просто пройтись по дивану или полазить по стульям. Крысенок только недавно научился слезать на пол с дивана, и ему это очень нравилось. Иногда он скатывался вниз по обивке, словно по горке, но хозяева не ругали его за это. А вот когда крысенок грыз вкусные обои, хозяева почему-то сердились. Хотя Рич не понимал, почему - ведь обоев много, их хватит на всех. Но рисовую кашу крысенок любил больше, чем обои, поэтому лучше слушаться хозяев: может, тогда ему дадут вкусную кашу.

Ласковый хозяин закрыл дверь. Нет, он не ушел совсем, но ТУДА крысенку ходить не разрешают... Хозяева всегда ему говорят, что "на КУХНЮ заходить нельзя!". На кухне что-то гремело, но Рич не пугался, ведь это значит, что скоро ему дадут еду. Так и есть. Ласковый хозяин поставил на стол его миску и сказал: "Рич, кушать". Кушать – это хорошо. Крысенок тут же вылез из-под дивана и поспешил на руки хозяину. Тот осторожно посадил Рича на стол, и малыш накинулся на кашу. Насытившись, крысенок стал бегать по столу, показывая хозяину, что хочет играть. Он был еще маленький и не умел сам спускаться со стола. Поэтому хозяин снова взял крысенка в руки и опустил на диван. Рич носился по дивану, скатываясь вниз и опять карабкаясь вверх.

Снова хлопнула дверь - это вернулся домой второй хозяин. Он прошел в комнату и включил ТЕЛЕВИЗОР. Комната сразу наполнилась звуками футбольного матча. Рич ничего не понимал в футболе, однако, ему нравилось лежать рядом с хозяином, когда тот смотрит матч. И хотя иногда хозяин начинал громко кричать, Рич не боялся. Ведь он понимал, что сердятся не на него. Хозяин часто ставил рядом с собой тарелку с ужином, это особенно нравилось крысенку. Ведь человек может и не заметить, как Рич случайно найдет в тарелке что-то вкусное. Почему-то чужая еда нравилась крысенку гораздо вкуснее, чем его собственная. Но если в комнату заходил ласковый хозяин, то он начинал ругаться и говорить, что «ребенку нельзя жирное и острое» и «есть надо на кухне». Тогда тарелку убирали подальше…

В этот раз оба хозяина сели рядом на диване и стали смотреть футбол. На маленьком столике рядом с диваном они поставили тарелки с едой. Хозяева шумно обсуждали что-то, а Рич смог тихонько залезть на столик и забраться в тарелку всеми лапами. Конечно, его быстро обнаружили, но даже не стали ругать, а только вытащили из тарелки и посадили на пол. Крысенок снова отправился путешествовать по комнате. Он даже попытался залезть на большой стул по ножке, и хотя это у Рича не совсем получилось, крысенок понял, что скоро научится это делать. Жалко, хозяева не видели, они бы порадовались за маленького Рича. Они всегда радовались, когда у него получалось что-то новое.

Набегавшись, Рич снова залез на диван и улегся там, свесив голову вниз. Он не собирался спать, но глазки сами почему-то закрылись. «Смотри, малыш заснул», - тихо сказал один из хозяев. Рич хотел показать, что он не спит, но забыл, потому что и в самом деле заснул. Было уже поздно, скоро хозяева будут ложиться спать. Они отнесут крысенка в его клетку и аккуратно положат на мягкую тряпочку. Тогда Рич откроет глаза и проснется. Ну почему они уходят и гасят свет? Ведь самое время поиграть! Но свет погаснет, и Рич останется один до утра.

В комнате на столе стояла клетка. Не маленькая, не большая. Обычная клетка, которую можно купить в зоомагазине, в ней не было всяких там новомодных штучек – колес, туннелей и прочей ерунды. И хотя хозяева явно пытались сделать ее более удобной для жильца, клетка все равно оставалась клеткой – прутья, решетка и закрытая дверца...

В клетке жил крыс. Большой зверь непонятного цвета. Крыса звали Дюк, хотя он не знал, почему его назвали именно так. Было ясно, что зверь был уже не очень молод, но точного возраста крыса не знал никто. Даже он сам не знал, потому что Дюка просто не очень интересовал его возраст. Не все ли равно, сколько тебе месяцев или лет, если каждый день ничем не отличается от предыдущего. Миска с едой - утром и вечером, прогулка – раз в день, а все остальное время – клетка. Нет, крыс не жаловался. Могло быть и хуже. Тут у него, по крайней мере, всегда есть еда и вода…. Есть свой персональный домик, в котором тепло… Есть чистая подстилка… Что еще надо для счастья? Клетка, побольше размером?

К своим хозяевам Дюк попал уже довольно взрослым, а до этого он жил в зоомагазине. Там, конечно, тоже кормили… Если не забывали… Впрочем, это случалось нечасто. Однако Дюк не огорчился, когда его вытащили из маленькой магазинной клетки и забрали в новый дом. Скорее, зверь просто удивился. Крыс так долго жил в магазине, что и не думал, что его кто-то может купить. Рядом, в других клетках, сидели маленькие юркие крыски. Они зачем-то бегали весь день, будто что-то пытались найти. Интересно, что? Ведь давно известно, что вокруг только решетка. Но крысы все бегали вокруг… А потом приходили какие-то люди и забирали их с собой. И в клетках появлялись другие звери… Только Дюк все сидел в своей клетке и уже не ждал никаких перемен в своей жизни.

Но однажды забрали его. Крыс так и не понял, чем же это он сумел привлечь этих людей, ведь вокруг были крысы помоложе. Дюк давно понял, что забирают самых молодых и красивых. А у него шерсть давно стала грязной и свалялась от долгого лежания в тесной клетке, да и хвост не был таким чистым и красивым, как когда –то, давно. Но они все равно взяли именно его…

Дюк не стал спорить, тем более, что его никто и не спрашивал. Просто вытащили из клетки и куда-то понесли. Там его вымыли и посадили в новую большую клетку. Дюк не очень любил мыться, да его и не мыли раньше, но, ради справедливости надо признать, что его шерсть стала блестеть ярче, да и шкура не так чесалась. Впрочем, красивым он не стал … Но это крыса уж точно не заботило.

Он быстро привык к новой жизни, ведь не так уж она отличалась от той, что он вел в магазине. Впрочем, одно важное отличие было: Дюка стали выпускать гулять. Это было непривычно и странно, даже страшно, особенно когда крыса в первый раз выпустили на прогулку. Он даже не подозревал, что можно выйти наружу из клетки. Оказалось, что за решеткой есть другой мир, огромный и незнакомый. Шаг за шагом крыс изучал его. Нет, он не бегал, ведь он давно уже не крысенок. Он спокойно ходил по своим новым владениям, разглядывая и пробуя на зуб то, что видел вокруг. Но наступала ночь, и он снова возвращался в клетку.

Хозяева обращались с ним хорошо. Правда, они не играли с крысом, да Дюк и не знал, как можно играть. Или просто уже забыл, как это делается… Слишком долго он жил один. Дюк смутно помнил, что когда-то, очень давно, он сидел в клетке с другими крысятами, кажется, они играли во что-то. Но всех крысят разобрали, и он остался один. Поэтому играть крысу не хотелось... Зверь был вполне доволен тем, что его кормят, почесывают за ушком или гладят по спинке. Конечно, иногда он мечтал, чтобы хозяева подольше оставались с ним. Все-таки в компании всегда веселее… Но каждый день его выпускали на прогулку, и за это Дюк готов был простить хозяевам все. И долгое ожидание их прихода с работы, и то, как они ругали крыса за дырки на обоях…И даже то, что не забрали его раньше…

Ведь Дюк знал, что пройдет совсем немного времени, и откроется дверка. И он выйдет из клетки…

У меня дома живет собачка и двое крысок. Они очень любят друг друга. Многие люди говорят, что у бультерьеров (такой породы моя собачка) с рождения заложено ловить крыс. Но это совсем не так. Когда мы первый раз принесли домой двух крошечных созданий, собака не понимала, что все прыгают вокруг них, а про нее совсем забыли. Сначала мы боялись, что она их может съесть. Как-то раз она спала, и я посадила крысят к ее животу. Они сразу прижались к собаке, и начали засыпать, а Гледис даже не проснулась. В следующий раз я посадила их на собаку, когда она просто лежала на диване, крысята начали прыгать по ней и искать блошек. Они покусывали ее за уши за хвост, скатывались по носу как с горы, короче выделывали с ней все что хотели, а она все терпела и только иногда подталкивала малышей носом. Крыски даже ели на спине собаки разные вкусности, а собака пускала слюни и ничего не могла сделать. Так они стали друзьями! Теперь, когда Гледис проходит мимо клетки с Крисом и Шуриком (так зовут крысят), то крыски норовят на нее прыгнуть, и когда прыгнут, то катаются верхом, как на слоне.

Как-то раз к нам в дом на даче пришла соседская такса и начала бросаться на крыс, те умудрились через клетку укусить ее за ухо, а Гледис прогнала ее вон, только не понятно защищала она крыс или дом. Собака очень любит своих крыс , может она считает их щенками, тогда они считают ее большой мамой. А может быть она так их любит, потому что мы так любим наших крысиков.

Однажды в пасху, мы с мамой зашли в зоомагазин. Там было много разных животных. А на прилавке стояла маленькая клетка, до отказу набитая крысятами. Я уговорила маму купить маленького крысеночка. Пока его несли домой, он весь сжался и дрожал от страха. Я как сейчас помню, он был хрупкий, нежный и легкий, как перышко и целиком помещался на моей ладони. Это был самый обычный, маленький, капюшоновый крысенок. Мы решили назвать его Живчиком, потому что он все время бегал и прыгал. Живчик быстро привык к нам и стал полноправным членом семьи. Сначала мы поселили его в аквариуме, но потом купили большую клетку, он быстро освоился и стал откликаться на имя. Я ухаживала за ним, наверно поэтому он любил меня больше всех. Мы стали с ним неразлучными друзьями, и все делали вместе. Живчик стал совсем как человек: спал ночью, а бодрствовал днем, кушал с нами за столом, делал уроки вместе со мной (он сидел в корзиночке на столе и спал). Мы играли с ним в разные игры, в детстве он любил бегать по дивану за пальцем моей руки, догнав, нежно покусывал. Потом я сделала ему целый аттракцион - "Аджилити" для крыс. Никогда не заставляла его выполнять трюки, он сам находил, где в комнате стояла "Аджилити" и играл с ней. Ни с кем мне не было так весело, как с крысиком. Когда я была в школе, он не хотел ничего делать, лежал и страдал. Однажды меня не было рядом целую неделю, он так скучал, что сделал дырку в занавесках, а когда я приехала, то целый день сидел у меня на плече. Я уезжала на дачу и брала лучшего друга с собой, там Живчик гулял по участку, как собака в самодельной шлейке.

Вскоре из того крошечного комочка он вырос в настоящую КРЫСУ - 46 см вместе с хвостом! Он стал очень умным и понимал мои слова. Прибегал на зов и всегда слушался. Мы были вместе до его последнего дня. Жили, не зная забот 2,5 года, но потом он очень тяжело заболел. Мы бегали по ветеринарам, делали уколы, лечили его всеми возможными способами, но все напрасно. Он болел пневмонией, но позже в "Домике голубой крысы" я узнала о микоплазме. Возможно, это была и она, но, к сожалению сейчас мало ветеринарных врачей занимаются крысами.21 ноября моего лучшего друга не стало. Не было и дня, с этого времени, как я не вспомнила бы Живчика.

Сейчас у меня живут две крысы. Я очень их люблю, но они совсем не такие, как тот первый и неповторимый. И они никогда не смогут заменить мне его. Я всегда буду любить Живчика больше всех!

Однажды Серик лежал в своей клетке и лениво раздумывал о предстоящей ему прогулке. Когда дверь его клетки отворилась, крыс не придал этому особого значения: наверное рука хочет что-нибуть подвинуть или забрать. Серентий уже много раз показывал своим хозяевам, что ему больше всего нравится, когда его вещи лежат так, как он сам их положил. Но никто его не понимал. Зверь хотел было опять погрузится в дремоту, но увидел, что рука ничего не забрала из его клетки, а наоборот, туда положила. Дверь закрылась. Крыс стал решать: встать и посмотреть, что такое появилось в его клетке или продолжать прерванные размышления. Лень пересилила, и Серик вытянулся поудобнее, но любопытство не давало ему сосредоточится. К тому же от непонятного предмета начал исходить запах. Серентий принюхался: он ни разу не чуял такого чудесного аромата. Инстинкт говорил крысу, что то, что так прекрасно пахнет, не может быть невкусным. Встав и отряхнувшись зверь поднялся на верхний этаж и оказался прямо перед неизвестным. Оно оказаось круглое, белого цвета и чуть больше крысиной головы. Именно от него и исходил такой вкусный запах.

Серик обошёл белый предмет и куснул его зубами. Тот повёл себя совершенно неожиданно: он не только не пропустил зубы крыса, но и откатился и ударил Серентия по носу. Этого нельзя было стерпеть! Серик приготовился к прыжку на неизвестного и пропищал свой самый страшный клич. Увидев, что неприятель никак не отреагировал, крыс прыгнул и вцепился в яйцо зубами, лапами и хвосто, и они покатились по полу в страшной схватке. В самый разгар битвы, когда Серик уже устал царапаться и кусаться, враги подкатились к лестнице и полетели по ней вниз. Упав на следующий этаж, враг не выдержал яростного натиска охотника и, затрещав, лопнул. Пару раз встряхнув поверженное яйцо, крыс принялся за еду. Инстинкт и запах не подвели его. Белый предмет оказался ешё вкуснее, чем Серик представлял. Скоро ум крыса определил, что враг – это только скорлупа, и он охраняет вкуснейшее белое и ещё более вкусное жёлтое вещество. Теперь-то Серентий знал, как с ним справлятся!

После вечерней прогулки крыс вспоминал события этого дня. Приключение с яйцом было очень интересным и хорошо кончилось. Но почему-то, несмотря на то, что чудесный вкус ещё чувствовался во рту крыса, Серик с большим удовольствием вспоминал схватку, чем пир. Он победил!

Как только открывается дверка, и в клетке появляются салфетки, Серик встаёт с постели, и просыпаясь по пути, направляется к подарку. Дойдя до скомканных салфеток, крыс медленно их осматривет, прикидывая, какую часть клетки ему бы хотелось утеплить и сделать помягче, и приступает к делу. Сначала Серентий растаскивает комок салфеточек на отдельные клочки, подходящие ему по размеру, оттаскивает их в сторону и считает. Потом принимается за самую тяжёлую часть работы – поднятие бумажек на желаемое место. Если какая-нибудь крыса думает, что это просто, то Серик бы просто предложил ей попробовать прыгать наверх, а потом тащить что-то больше самой крысы. И ведь надо учесть, что салфетка сопротивляется, закрывает глаза, опутывает лапы, норовя повалить и иногда вообще отказывается идти вперёд. В таких случаях надо пройти назад, внимательно посмотреть, за что мог зацепится краешек и, отцепив его, продолжать карабканье. Надо быть очень осторожным, а то хрупкая салфеточка порвётся и станет непригодна к использованию. Наконец, когда крыс со своей ношей оказывется на выбранном для постельки месте, нужно аккуратно расстелить салфетку и отправится за новой. Когда, наконец, все бумажки оказываются наверху, можно уже приступить и к раскладыванию. Несколько салфеток нужно пододвинуть к краю клетки, а все остальные – постелить вниз, на прутья. После успешного завершения работы крыс осматривает своё новое гнёздышко сов всех сторон, исправляет изъяны, если таковые найдутся и удовлетворительным сопением выражает довольство своими архитектурными способностями. Затем Серик перетаскивает в новую постельку свои самые любимые запасы и спокойно ими похрустывая, ложится спать.

Эскуэль же относится к салфеткам совсем иначе. Как только комок, столь обожаемый Сериком появляется в её клетке, крыска пытается изо всех сил пробраться через неё к дверке, чтобы при помощи ласки или укусов добиться какого-нибудь лакомства. После того, как Мышь выпутается из комка бумажек и большинство из них окажутся, по мнению Серика, загубленными, крыска с печалью сознаёт, что рука давно ушла, а дверца закрыта. Грозно воззрившись на комок, который препядствовал ей, Эскуэль решает, что с ним делать. В её воображении встаёт то гнёздышко, которое она мельком видела у Серика во время вечерней прогулки. Решив сделать себе такое же, Мышь с яростью атакует комок салфеток, пытаясь разъеденить их. Но её пыла хватает не больше, чем на 2 минуты и утомлённая крыска ложится спать. После длительного отдыха крыска пытается вспомнить, что же она хотела сделать с этим станным предметом. Всомнив, как неуспешно окончилась её попытка разделить салфетки, Мышь решает потащить их вниз так, одним комком. На лестнице возникает пробка из крысы, комка, еды и разного мусора. Убедившись, что сверху комок не протолкнуть, Эскуэль слезает вниз по трубе и видит, что перед тем, как добраться до салфеток, нужно расчистить огромный завал. Решив экономить силы, крыска опять погружается в спокойный сон. Проснувшись, Мышь думает: «а зачем мне это гнёздышко, можно ведь просто положить салфетки и спать сверху». Приняв такое решение, крыса начинает оттаскивать части завала, отдыхая каждые 3 минуты. Убедившись, что до комка уже можно достать, крыска ещё раз отдыхает (на этот раз подольше) и вцепивись в тонкую бумагу, тянет изо всех сил. Салфетки не поддаются. Эскуэль тянет сильнее. Тут комок внезапно разрывается. Одна часть остаётся наверху, а другая вместе со вцепившейся в него Мышью летит вниз. Упав на пол своей клетки, Эскуэль видит, что от её комка остались только жалкие обрывки. Верхий комок тащить лень, нижний погиб безвозвратно. Мусора стало ещё больше, но крыска очень устала. Погружаясь в сон на полу и обрывках салфеток, Мышь думает : «А, ладно, хозяева завтра уберут».

Когда к Серику в клетку посадили маленького чёрного крысёнка, он не обратил на это никакого внимания. Понюхав малыша, крыс пошёл на дальнейший обход по своей клетке. Когда он вернулся, крысёнок ещё сидел там, но уже не сжавшись в комочек, а принюхиваясь к новой обстановке. И вдруг Серентий понял, что этот крысёнок будет с ним жить. Поднявшись в свой любимый домик, большой крыс заткнул вход, чтобы ему никто не мешал и стал думать про нового постояльца. Взвесив все «за» и «против», Серик решил, что компаньон – это не так уж плохо. Конечно, он будет есть его, Серентия, еду и спать в его постели, но крысу в последнее время было одиноко и стало трудно преодолевать все лестницы, чтобы добыть еду. Серик решил посмотреть, что в данный момент делает незнакомец и выглянул из домика. Крысёнок жадно набросился на зёрна в кормушке и быстро поедал их. Серик вздохнул. Он спустился вниз, вырыл из тряпочек одну из запасных дропсов и положил её перед чёрным крысом. Затем, съев вторую, улёгся спать. Проснулся он оттого, что кто-то тыкал в него носом. Серик открыл глаза и увидел перед собой крысёнка. Тот робко заглянул в глаза большого крыса, и, словно догадавшись, что Серик любит больше всего, начал покусывать давно чесавшееся плечо крыса. Серик понял, что они подружатся. На следующий день Серик узнал от хозяев, что крысёнка зовут Максимкой. Крыс не возражал против этого имени. Вернувись в клетку, и встретившись со своим новым другом, Серик заметил что тот грязноватый, а большой крыс во всёл любил чистоту. Несмотря на протестующие вопли, Серентий затащил Макса в домик и, усевшись на него, вымыл крысёнка сверху донизу. После чистки, игривый крысёнок стукнул Серика лапкой по носу и побежал по этажам. Серик, решив что это уже слишком, бросился за ним. В течение часа вся клетка ходила ходуном. Максимка мог протискиваться в щели, недоступные для большого крыса, но Серик лучше знал свою клетку и под конец загнал крысёнка в угол. Решив, что не стоит сильно наказывать шалуна, крыс ограничился тем, что перевернул его на спину и наградил шлепком, от которого Макс перелетел на другой конец этажа. Вскочив, он хотел продолжать игру, но уставший Серик лёг на лестнице, закупорив её своим телом и заперев крысёнка внизу. После тщетных попыток сдвинуть большого крыса, Макс уснул.

Оба подскочили от резкого шума наверху. В клетку поставили две миски с любимой кашей Серика. Взлетев на верхний этаж, оба крыса вцепились в одну миску и начали тянуть её друг на друга. Серик победил, и спустившись с кашей вниз, начал поедать её. Тут рядом оказался Макс. Серик не хотел отдавать свою кашу. Он пытался показать крысёнку, что наверху стоит ещё одна миска, но тот не понимал или не хотел понимать. Усмирять забияку было нельзя : Макс был ловче большого крыса и во время погони мог утащить часть еды, а Серик хотел её всю. Оставалось одно: защита. Перевернув миску и усевшись на неё, крыс притворился, что никакой каши у него не было. Это подействовало. Побегав вокруг Серика, Макс тяжело вздохнул и вернулся к своей миске. Крысы спокойно начали есть. После того, как все наелись, Серик пригласил крысёнка в свой домик. Крысу всё время было там жёстко, и он положил голову на Максимку. Крысёнок тоже не возражал: ему было тепло. И, устроившись поудобнее, оба крыса уснули.

На следующий день Серик встал рано. Это был его любимый день: ведь сегодня давали салфеточки! Думая, что Макс может ему помешать, Серик пытался его не разбудить и стал прохаживаться вдоль решётки, предвкушая радость сооружения гнёздышка. Но когда рука положила комок в клетку, крысёнок проснулся и с радостным воплем кинулся вниз, думая, что салфетки – это новая игрушка. Серик решительно отстранил Макса и стал тащить бумажки к заранее намеченному месту. Почти закончив постройку, крыс обнаружил, что одной салфетки не хватает. Макса, всё время следившего за действииями Серика, тоже не было видно. Свирепо оглянувшись, крыс увидел что Максимка старательно расстилает недостающую бумажку в столовой. Серик мгновенно спустился к крысёнку, отнял у него салфетку и вплёл её в гнёздышко. И вдруг он услышал, что Макс плачет. Тоненькие писки чередовались со всхлипываниями. Крыс попытался успокоить малыша, облизывая его, но ничего не получалось. Тот оставался безутешным. Вздохнув, Серик вытащил из гнезда одну бумажку, разорвал её пополам и отнёс половину Максимке. Другую половину он возвратил в гнёздышко. Когда он закончил работу, лёг и стал смотреть, как аккуратно и красиво Макс расстилает салфеточку. «Из него выйдет хороший крыс-архитектор-строитель», подумал Серик и лизнул крысёнка в ухо.

Максимка проснулся и потянул носом. И сразу же определил, что сейчас ночь – его любимейшее время дня. Вскочив, он бросился к Серику и попытался вызвать его на игру. Но Серик громким сопением показал крысёнку, что сейчас играть он не настроен, что он хочет покушать. Может позже настроение на игру появится. Опечаленный Макс попытался занятся чем-нибудь сам, но без любимого товарища ничего не клеилось. Единственное, что хоть как-то занимало крысёнка, было хождение по клетке вверх и вниз. Вдруг он заметил, что один прут клетки немного сломан. Макс толкнул. Прут надломился. Ещё толчок – и в клетке образовалась дырка. Крысёнок с радостью пролез в неё и начал бегать по клетке уже снаружи. Вот это действительно было интересно! Видеть снаружи то, где он был! Максимка решил залезть на самый верх, на крышу. Осуществив свой план, он был в восторге. Никогда ещё крысёнок не залезал так высоко! Прогулявшись по крыше, Макс увидел, что совсем рядом с клеткой висят часы. Серик научил Макса узнавать по часам время, и крысёнок понял, что сейчас 2 часа ночи. Ночь продлится ещё долго! Вдруг он решил осуществить действительно смелый план – забраться на сами часы. Вот будет, чем похвастаться перед Сериком! Рассчитав расстояние (этому Серик тоже его научил), Максимка прыгнул. И сразу же понял, что урок преподанный Сериком, он не усвоил. Он не долетит! В отчаянии Максимка вытянул лапки и почувствовал, как его коготки скребнули по циферблату, но потом он полетел вниз. Крысёнку показалось, что огромная клетка, а затем тумбочка неслись вверх, вверх! А Макс летел вниз, вниз, вниз…

Бах!

Поднявшись на лапки, крысёнок увидел, что он упал прямо на кучу тряпок, приготовленных для подстилки. Вдруг Максу стало страшно. Он ещё ни разу не был на полу, а на тумбочку к клетке одному не забраться. Крысёнок знал только одно надёжное место кроме клетки – диван. К тому же на диване лежит хозяйка – она отнесёт Макса домой, решил крысёнок, а ведь если до дивана бежать быстро-быстро, то ничего страшного не случится. И Макс побежал. В одну минуту он пересёк страшный пол и забрался на диван. Ну уж разбудить хозяйку было просто. Царапая лапкой и жалобно пища, крысёнок убедил её отнести его обратно в клетку. Оказавшись дома, Макс уже не хотел играть с Сериком, он хотел опять гулять по крыше. Ему это очень понравилось, а часы можно было бы и не залезать. Но когда он подошёл к дырке, она оказалась заделанной длинной спицей! Её даже Серик бы не сломал. И крысёнок стал пытаться как-нибудь ещё убрать с пути ненавистную преграду. После долгого обследования Макс увидел, что поддаётся она только внутрь. Он оттянул её столько, сколько мог, а потом отпустил. При это раздался громкий, чистый звук резкого стука железом по железу. Крысёнок, очарованный этим звуком, дёргал ещё и ещё. Тут он услышал сердитое ворчание Серика и вспомнил, что большой крыс не очень любит громкие резкие звуки. И, быстренько оттянув спицу, Макс просочился в освободившееся отверстие и, когда Серик прибыл к дырке с намерением наказать ночного музыканта, Макс уже был снаружи.

Крысёнок бегал вверх и вниз по всей клетке, пока часы не показали 5 часов утра. Решив, что Серик уже уснул и что расправы не будет, Максимка пролез обратно в клетку. Но не тут-то было. Серик стоял, полный решимости восстановить дисциплину в ночное время дня. И прежде, чем Макс успел пискнуть, большой крыс навалился на него и начал драть за уши. Крысёнок не мог вырваться и ему оставалось только оглашать воздух пронзительными воплями. Когда Серик решил, что Макс достаточно наказан, он слез с него и пошёл спать дальше. Но Максимка знал, что несмотря ни на что, он ещё пойдёт лазать по клетке и ещё устроит концерт на спице в честь Серика. И почему это никому не понравилось? Ведь музыка была красивая!

Поесть он любил. Особенно любил поесть вкусно. А после еды поспать. Желательно на мягком. Правда, иногда, для разнообразия, мог и на жестком прикорнуть. Слава Богу, жилплощадь позволяла. А то бывают такие каморки, что развернуться негде. А у него дома жить можно. И кушеточку с перинкой есть, где поставить, еще и место остается растянуться на полу во весь рост.

Вообще, ему повезло в этой жизни. Некоторые до середины жизни, а то и до кончины, ютятся в клетушках целыми семьями. Причем немаленькими. Довольно часто случается, что приходится и пропитание самим добывать. А вот ему подфартило. Еще совсем молодой был, а уже и квартирку отдельную заимел, и полное обеспечение. Видно, приглянулся кому надо.

Кормить его приходила женщина. Готовила она неплохо. Поначалу ел все подряд. Но вскоре позволил себе покапризничать. И прокатило! Теперь он мог ковыряться в еде, выуживать самое вкусное, выбрасывая на пол объедки. Женщина, глухо ворча, убирала. Но постепенно привыкла, изучила его вкусы и стала носить только самое любимое.

Иногда у него появлялось желание пообщаться с этой женщиной. Он, позевывая, разрешал ей приласкать себя, впрочем, не переходя границ дозволенного. Будучи в особо хорошем настроении, он игриво поглядывал на женщину, шутливо припадал к ее губам. Но она только смеялась. Чаще отворачивалась, пряча губы. Понимала, что все это шутки ради.

Время от времени они вдвоем ходили по вечерам гулять во двор. Конечно, гулял он там и один, но с женщиной было спокойней. Двор был огромен. И пуст. И это даже к лучшему. Потому что чужих он не очень любил. Нет, он их терпел. Но и только.

Ближе к ночи женщина уходила. Можно было поваляться на тахте, зная, что тебя не потревожат уборкой, во время которой поднималась пыль (а на пыль у него аллергия), пошуршать газетой. Еще в часы одиночества он любил ходить по комнате. Просто так. От стены до стены. Или, забираясь повыше, смотреть на двор. Любопытно было, глядя на пустынное пространство, представлять там оживленную жизнь. Это было интересней, чем тупо пялиться в телевизор.

Иногда появлялась мысль: а не жениться ли? Но тогда придется делить заботу женщины на двоих. А потом и на троих, четверых. Ведь обязательно появятся дети…

А почему бы просто не завести любовницу?

Он вздохнул и чихнул. В горле запершило. Проклятая аллергия! Как назло, воды не было. Ведь только что пил! А уже пусто. Он посмотрел вокруг с поисках какой-нибудь забытой чашки с чаем. Жаль. Ладно, можно потерпеть до утра. Когда придет женщина, принесет вкусненького, и ее можно будет за свежей водой сгонять. Он забрался на второй этаж и бухнулся на мягкую перинку.

Засыпая, он знал, что завтрашний день будет как две капли воды похож на сегодняшний. Да что в этом плохого? Ведь его любят таким, какой он есть, не требуя измениться, что особенно ценно… Может, не думая о времени, размышлять о смысле жизни. Или не размышлять… Он сыт, здоров. Живет, существует…

Хозяйка ночью проснулась и подошла к столу, на котором стояла клетка. Она улыбнулась, глядя на спящего крыса. "Опять всю воду вылакал. И овес раскидал по всей клетке. Говорят, животные, твари. А как похожи на людей! Поел, поспал, поиграл. Любит, когда за ушком чешешь, и не выносит, когда тыкают носом в его же собственные огрехи. Милостиво разрешает ухаживать за собой. Принимает, как должное, любовь и заботу. Целоваться лезет, небось, и о девках думает. Самец. Кого-то он мне напоминает"…

часто смотрю как крепко обнявшись прижимаются друг к другу носами мои хитрые звери и размышляю о Боге. Он говорил: "Я есть Любовь", но разве это правда? Разве вся наша жизнь не доказательство обратного? Ребенок, любящие живое, первым сталкивается со всеразрушающей жесттокостью этого мира и остается один на один со своей болью и беспомощностью, глядя как его друга, частичку его души злобно пинают ногами или выставляют за дверь, в небытие. Впервые столкнувшись с такой болью, большинство детей перестает разговаривать с "солнышками", отдавать душу ненужным собакам и тыкать пальчиком, завидя брошенного котенка: "Мама, возьми!" Они больше не хотят никого любить, и это правильно, в мире построенном на безжалостной силе, детская любовь невозможна, это слишком больно. Любовь - это пища для слабых, сильные идут по головам и по трупам, по отброшенным в сторону людям и животным. А так ли уж велика разница между нашими душами? "Ну ты и животное!" - говорим мы недостойному нас человеку и забываем, что сами-то животные как раз и не подозревают о подлости предательстве и лжи. Когда они открывают эти черты в нас, их глаза начинают светиться таким звериным непониманием и болью, что становится страшно. Почему глупый человек сам себя назначает во властелины их сердец и смеет пинком отбрасывать от себя больную собаку, не успевшую вовремя уступить ему дорогу? Как мы смеем?

Моя душа почему-то не умеет помещаться в железную кольчугу равнодушия и я тащу домой сбитых машинами животных, выхаживаю, ищу им новый дом. Помню когда я притащила в квартиру кем-то выброшенного пуделинного щенёнка, мой старый пес посмотрел на меня как на палача и тяжело вздохнул. Он мудрой своей дворняжечьей головой понял, что слабые старики никому не нужны, их прошлые заслуги не в счет, и вот ему на замену взяли глупого, но молодого щенка, который лезет своим щенячьим носом в миску и норовит согнать старика с его любимого кресла, но главное - забрать всю любовь! Молодость безжалостна. Я чуть не сошла с ума, глядя как замыкается в себе старый пес, как тускнеют его глаза и как он все реже и реже подходит ко мне со своим неизменным стариковским вопросом, светящимся в испуганно-надеющихся глазах: "Я болен, я не могу больше тебя защищать, но ты ведь меня еще любишь? Любишь?" Слава Богу за красивым плюшевым щенком скоро пришли новые хозяева и мой пес успокоился. Животным позволено быть эгоистами, а вот нам - нет, мы люди. "Да, ты старый, но мне никто кроме тебя не нужен." - говорила я ему десятки раз на день в его последние месяцы жизни, когда он бесконечно подходил и подходил ко мне на своих негнущихся старых ногах и с испугом во взгляде все требовал и требовал ответа. Он так и умер однажды, не дойдя ко мне всего на несколько шагов, умер от сердечного приступа, так и не закончив свой путь, так и не услышав от меня последнего "люблю".

Любовь. Что она значит в нашей дурацкой жизни? Зачем мы так яростно и безуспешно пытаемся вытянуть ее из окружающих , бросаем ей под ноги саму жизнь, веру, надежду, себя и ничего не находим? Вот разве что в наших зверях...Для чего человеку животное? Для денег, для престижа, для красоты? Возможно, но все это не компенсирует разорванных туфель и загаженого пола. Значит только для любви? Ведь все дети и звери просто заряжены любовью как аккумуляторы и совершенно бескорыстно изливают ее на нас, зная что любви не убудет. А мы? Умеем ли мы вот так же не думать о себе, о благодарности за нашу любовь, о выгоде для себя любимого? Умеем ли мы любить слабых? Я не понимаю людей которые любят животных и не любят людей и наоборот. Нельзя сказать "все животные чисты, а люди - жестокое быдло", не причислив себя к этому быдлу. Нельзя говорить что любишь людей и орать на старушку с дворнягой: "Обожрали нас ваши собаки! Стрелять нужно этих вонючих тварей!" Твари. Творенья Божье. Это все мы - и небо, и звезды, и хрупкие одуванчики, и даже вот этот пьяненький бомж в подворотне. Нет, никогда я не буду презирать никого из людей, никогда я не буду презирать накакое животное, потому что этим я бы презрела Бога. Помню, как то выгуливая своего тогда еще молодого и задорного пса, я бегала за ним по двору, размахивая поводком и истошно вопя: "Фу, козел!", а он носился зигзагами и злобно бросался на людей по принципу "Умри все живое!", совершенно меня не слушаясь. Весь этот спектакль с интересом и наблюдал маленький трехлетний пацаненок, а затем подошел и вежливо осведомился, сверкая на меня своими чистыми глазенками: "А почему он у вас на людей гавкает, он что, Бога не любит?"

О, маленький неиспорченный ангел, ты точно определил суть всей нашей жизни!

Любить Бога, значит давать любовь всему живому, значит одному идти против всей жестокости мира и принимать удары на себя. Это жизнь человека. А смерть... Я часто в больнице видела смерть, она всегда страшна и нелепа, но люди умирают по разному. Хуже всего умирают брошенные одинокие люди, старые спившиеся грешники, вызывающие брезгливость у честных людей. Лишенные внимания и лекарств, они умирают от голода в коридорах наших нищих больниц, лежа вдоль стен на пропитанных мочой сбившихся матрацах. Как-то я разделила свой скудный обед, принесенный из дому с маленьким, парализованным мужичком, глядящим глазами побитой собаки, и забыла о нем до следующего дежурства, а оно было только через три дня. Снова придя на работу, я узнала от хихикающих саниторок, что мужичек все ждал, постоянно спрашивая, когда же я снова принесу ему поесть, так и умер меня не дождавшись.

О, люди! Ну почему мы так погружены в себя?! Почему мы так равнодушны? Почему мы мечтаем о любви, злимся и впадаем в депрессию, но не умеем ее отдавать? Почему в наших душах такая пустота?

Каюсь, я завела себе крыс по все той же причине. Мне нужна была их бескорыстная любовь и понимание. Сначала я завела одного Рокки, плотоядно решив, что так мне достанется больше любови, вся его любовь до капли, я напоминала себе вампира жадно припавшего к детскому тельцу. Слава Богу, у меня не получилось! Крыс оказался проблемным, диким и одиноким, так же как я. Что мы могли дать друг друг - два жадных вампира? Крыс мне не верил, боялся и может быть ненавидел, в чем я убеждалась судорожно сжимая разорванные пальцы. Крыс не собирался делаться моей карманной игрушкой, он был личностью и ему было плохо. И тогда я сама превратилась в аккумулятор. Часами сидя у клетки, переливала в измученное злобой тельце свое тепло, смотрела ему в глаза и мне казалось что мы уже начинаем понимать друг друга. Однажды он все-таки пошел ко мне, потянулся к лицу, пытливо и настороженно заглядывая в глаза, и я расцвела и запахла, но он просто хряпнул меня за нос своими острыми зубищами и убежал в домик. И вот тогда я поняла что я - садист. Разве смогу я вылизывать ему мягкую шерстку так, чтобы он закрывал глаза и доверчиво подставлял мне живот, разве смогу я согревать его одинокими ночами в его маленьком холодном домике, прижимая его тело к своему и что-то нашептывая ему на ушко? Да что я вообще могу для него сделать, кроме как держать клетку открытой и приносить еду? Что я могу ему дать? Так в моем доме появился еще и Бембик. Веселый, глуповато-оптимистический, общительный и доверчивый ребенок, он сразу же вошел в каждое сердце и поселился там навсегда. Он не был подобно Рокки, дикой ненавидящей крысой, а скорее капризным человеческим детенышем, который никогда не видел зла. Он совершенно не боялся злобного Рокки, лез ему под пузо ища соски, пронзительно визжал на все его огрызания и не отходил от него ни на шаг. Рокки растаял. Нет, он так и остался диким проблемным крысом, он нежно любит Бембика и прячется от людей, но то новое, что появилось в его душе, наполняет мое сердце радостью и удовлетворением, как чувство выполненного долга. Тихими поздними вечерами, когда я ложусь на кровать с книжкой, Бембик усиленно пытается сделать дырку в бетонной стене, а все домашние разбредаются по своим делам, Рокки прыгает на мою подушку, быстро фыркает мне на ухо, подрагивая от страха спускается на мой живот и смотрит в лицо. Чтобы его не спугнуть, я замираю, почти перестаю дышать и наконец-то замечаю в его черных глазах до боли знакомый вопрос, ответ на который и сама буду искать до конца моих дней: "Ты меня любишь, правда?"

Не по-сентябрьски ласковое утреннее солнце согревало просыпающийся Город. Движения в воздухе нельзя было угадать даже по листям деревьев, застывших, словно на фотографии, еще зеленых и, казалось, совсем не готовых опадать в скором будущем. В закрытом от шумного проспекта дворовом сквере различных звуков было достаточно, но все они были мирными, доносились из далека и не провоцировали первобытных ужасасов.

Он стоял у школьной площадки на краю проезжей части, где в это время уже совсем не прокатывались машины. Изначально предполагалось, что он будет скрытно пребывать в своей засаде в ожидании подходящего экземпляра человека. Однако, ему это не удалось и скоро около его укрытия уже крутилась кучка детворы и солидно перетаптывались две женщины. Ребята в порыве присущего им максимализма выдвигали самые смелые предложения, на которые женщины приводили опровергающие и неоспоримые аргументы. По всему было видно, что локальное общественное мнение обстоятельно упиралось в нейтральный тупик.

«Ну и пусть» - подумал он - «Пусть они сами не знают чего хотят, но я то уж точно знаю, для чего я здесь околачиваюсь. И я своего добьюсь...!»

Вспомнив, что он уже давно тут торчит и неплохо было бы уже чего-нибудь поесть, погрыз все еще большую корку нарезного батона и закусил краешком половины подвядшего замусоленного помидора. Утолив слегка первую жизненную потребность, вытер руки о клочки мелко нарванной газеты, которой навалено вокруг было достаточно, он опять стал пытаться, участвуя в общении с окружавшими его людьми, сделать правильный выбор и не ошибиться. Однако, зная, что все большие дела свершаются молча, он был немногословен, если вообще не сказать нем. По настоящему сильно он использовал только жесты, мимику и выразительные черные глаза.

- Это хомяк... - вдруг сказал один из мальчишек. Все оживились и вновь обратив на него внимание стали приседать рядом и совать пальцы между прутьями хранившей его клетки. Спорить по поводу утвержденного никто не стал.

- Хорошо бы его передать в школьный живой уголок, толко где его такой сейчас найдешь? -сказала одна из женщин.

- У нас в школе есть, но надо сначала договориться, - сказала другая.

- Я могу его туда отнести, - сказал другой мальчик.

- А я могу его забрать домой, - сказала девочка.

- Ну уж нет! - сказала вторая женщина, видимо приходившаяся мамой этой девочки.

И ровно потому, что времени у них было предостаточно подобный разговор возвращался к одному и тому же уже не в первый раз, не завершаясь каким-либо окончательным, для всех приемлимым заключением.

«Слабаки», – подумал он – «Нерешительные и неуверенные. Уж лучше бы совсем отвалили и не закрывали арену действий и сектор наблюдения».

Но вскоре к ним присоединился не пожилой еще дядечка, который как раз проходил мимо в сторону своей работы. Он молча остановился, кажется сразу понял в чем дело, и стал внимательно изучать поведение и настроение всех присутствовавших.

«Вот на кого надо попробовать забросить...», - снова подумал он, и разом применил все известные ему приемы расположения к себе. Он держался спокойно, собрано, совсем не пытаясь бороть свою судьбу – он показывал всем своим видом, что эта его судьба его вполне устраивает и вообще он сам по себе, гордый и независимый, проводит время так, как ему заблагорассудилось.

«Проходите граждане мимо, я маленький, но сильный и всего добьюсь сам, не надо жалости и подачек», - сказал он еле слышно, обращаясь в первую очередь к самому себе.

- Нет, хороший, капюшоновый. – встрял дядечка отчетливо выделяя паузы и следом неожиданно предложил - Позвольте я заберу его? - и все разом на какое-то время умолкли. Так просто и быстро заканчивалось их долгое и важное принятие решения по очень проблемному вопросу, что в первые секунды после сказанного они вдруг почувствовали себя здесь лишними, совсем не удел.

- Вот и ладно... – после недолгой паузы сказала первая женщина, потом хотела еще чего-то добавить, но не успела, потому что дядечка подхватил его и, сказав спасибо, быстро двинулся дальше, не оборачиваясь.

Только когда асфальтовая дорога закачалась у них под ногами он понял, что сделал ЭТО и услышал как учащенно и чувственно бьется сердце дядечки. Этот ритм он ощутил всем своим телом, будто держал свои руки прямо на его пульсе.

«Я знал, что так будет!» - еще успел подумать он и внимательно сосредоточился на рассматривании и запоминании ориентиров на пути.

Нигде более не останавливаясь они достигли конечной цели – больших автоматических дверей. Так же быстро пройдя коридорные помещения зашли в большую светлую комнату и устроились у болшого светлого окна. Сразу же дядечка сказал:

- Ну, ты тут осваивайся пока, а я сейчас вернусь – и ушел, как потом выяснилось пить с коллегами утренний чай.

А что ему было осваиваться? Всюду, куда только хватало глаз была привычно навалена мелко нарванная газета и стальные прутья клетки отсекали часть доверенного пространства от остального, сомнительного в своей расположенности к нему внешнего мира. Еще приевшийся уже помидор и неизменная батонная корка дополняли интерьер – и это все, что он смог прихватить с собой в дорогу. Вот за границей клетки еще угадывались какие-то предметы, но они были далеки, а прочяя мелочь его совсем не интересовала.

«И это тут я буду жить?» - только успел подумать он, как услышал ответ на собственный немой вопрос.

-Да, клетка совсем некудышняя... Но это только чтобы временно пересидеть. Домой мы поедем просто в коробке, чтобы не громоздко было, а там тебя уже ждет настоящий домик. У нас раньше уже жила крыска по имени Марта, – осветил ближайшие планы дядечка. «Не плохо бы сначала познакомиться поближе» - в свою очередь снова подумал он. - «Если нам еще путь предстоит..., да и вообще ты меня спросил, хочу ли я жить в твоем доме?»

Но дядечка не ответил ему, а вместо этого открыл дверцу клетки и сказал:

- Давай, выходи! – и приглашая к общению, протянул ему руку.

Услышав близкое движение, он быстро развернулся к выходу и активно заработал антеннами-усами, начав выступать вперед сразу же столкнулся с рукой.

«Табак», - отметил он просебя, – «это не самое страшное, был бы человек хороший. А это мы сейчас и проверим...».

По деловому, не суетясь он медленно двинулся по руке наружу, пронюхивая каждый шаг и оставляя позади тонкую полоску из мелких капель. Иногда останавливаясь он поднимал голову и пытался поймать вибрации. Для него важно было не пропустить как плохие, настораживающие сигналы, так и добрые, располагающие к продолжению шествия.

- Вот и познакомились, – резюмировал дядечка, – ты, похоже, совсем не кусаешься.

«Это я поначалу такой. А так я и сам не знаю на что способен», - мигнув выразительно ответил он в своих мыслях.

- И кто же это и почему отказался от тебя, – задал риторический вопрос дядечка, задумчиво его разглядывая.

- Может сочли тебя уже взрослым и не таким забавным? – как бы сам же и ответил себе дядечка, совсем не расчитывая получить такого ответа от него.

Как бы там ни было, но в интонациях дядечки не угадывалось ультимативное требование установить истину. Ему сразу полегчало от того, что не сделается неловко за прежних хозяев, повествуя свое прежнее бытие, и не придется отчитываться за верность принятых решений и совершенных поступков.

Дядечке, наверно, действительно было интересно узнать прошлую его жизнь, но он сам уже не хотел того вспоминать. Да и что теперь от этого могло зависеть, чтобы была нужда нести с собой по жизни дальше этот груз.

- А теперь отдыхай пока, – сказал дядечка, отправляя его обратно, и надолго погрузился в свою работу.

Иногда дядечка прерывал свою кипучую деятельность и обращался к нему подбадривая и вдохновляя. Ничего, мол, поживешь у нас, тебе понравиться. Уже заполдень дядечка куда то сходил ненадолго и принес ему кусочек котлеты, чем несколько разнообразил его скромный рацион пиллигрима. Он все еще, время от времени, сомневался в том, что его охота завершилась удачно, потому как они все еще никуда не собирались и обещанный ему дом был пока только неосуществленным еще посулом и уже скрытым его желанием.

А потом была трудная дорога «домой». Может и не настолько долгая, насколько тревожная и напряженная. Вокруг была темнота, приходилось с усилием бороться с качкой, всю дорогу что-то грохотало и выло и ему постоянно хотелось выскользнуть из душной коробки, юркнуть в укромное тихое местечко, почувствовать себя недосягаемым и расслабиться.

еожиданно все стихло и слышны были только два голоса. Болтанка прекратилась и створки коробки распахнулись. Он осторожно потянулся наружу и понял, что путешествие завершилось.

«Ну и где же этот дом» - озадаченно оглянулся он вокруг, а в ответ услышал:

- Плюха, Плюха!

«Наверное, кого-то зовут», - сразу догадался он и приготовился ожидать худшемго, чего только мог себе представить. Но никаго ужасного и опасного монстра на зов не объявилось, зато повторилось:

- Плюха, Плюха! Ну выходи же!

«Это что, имя такое мне уже придумали?» - сообразил он наконец и развил мысль дальше, – «Это еще один положительный признак стремительного успеха – значит все идет так как надо, не буду их разочаровывать», - и смело выбрался из коробки.

Некоторое время ушло на обнюхивание рук и ознакомление с близким окружением, от мысли шмыгнуть куда-нибудь в дальний темный угол пришлось пока отказаться. Может потому даже ему дали погрызть какую-то вкусность. Все это сопровождалось речами о том какой он славный и хороший. «Пусть так, только бы не обманывали себя сами» - подумал он. Вернее сказать, это уже подумал Плюха!

А тем временем дядечка засуетился и принес с балкона новый Плюхин Дом и отправился в ванную комнату вымыть его и снарядить всем необходимым для жизни.

«Нет, пожалуй, уже не правильно будет называть их дядечкой или тетечкой», - подумал Плюха.

Он не любил оставаться в долгу и, приняв свое новое имя, просто обязан был ответить взаимностью. Он решил, что на досуге еще серьезно над этим подумает, а пока остановился на том, чтобы новых хозяев называть теперь «Папа Крыс» и «Мама Крыса» или «Большие Крысы», если обращаться придется сразу к обоим.

Дом еще не был готов окончательно, когда его подхватили и причитая куда то понесли:

- Сейчас мы маленького искупаем, – сказала Мама Крыса Очень не хотелось, больше того, вся Плюхина сущность противилась этому мероприятию, но испортить первое впечатление никак было нельзя. В конечном итоге, испытание купаньем он прошел стойко, если не сказать самоотверженно. Потом на него дули теплым феном и чесали. Было приятно, но все еще чуть одолевала досада от столь бесцеремонного поведения Больших Крыс.

«И всеже лучше от Больших Крыс немного пострадать, чем вообще без них мыкаться», – наконец с удовольствием подумал он и рот его растянулся в умильной улыбке, которую, впрочем, Большие Крысы не смогли видеть, потому как он повернулся к фену задницей и уткнулся в складку одеяла, уж больно горяча и суха была струя воздуха.

После сушки Плюха вылизался и был готов смотреть свой новый дом. Большие Крысы не заставили себя ждать и тут же ему его показали. Плюха, интуитивно ища подвоха, осторожно заглянул внутрь, потом зашел, проверил все углы, подпол. Вышел, оглядел все хорошенько снаружи, нет ли какого неучтенного лаза или бреши в стенах и остался доволен.

«Совсем не дурно, старую ржавую клетку даже рядом не поставишь», – оценил преимущества нового дома Плюха.

И это уже не говоря о снаряжении, которое, как он отметил, достойно было бы и самих Больших Крыс. И тебе наполнитель пористый, и тебе подстилка махровая и даже миска уже наполнненая снедью. Не хватало только укрытия.

«Но это пустяки», - заканчивая осмотр подумал Плюха, – «намекну и такие рачительные Большие Крысы вмиг организуют какую-нибудь нору. По всему видно, они у меня сообразительные»

Время шло уже к позднему вечеру. Еще надо успеть немного поублажать Больших Крыс, и может быть найти время сходить посмотреть ближайшие окресности. Отдавая должное благодарное внимание, играл с руками и даже за бумажкой на манер малого котенка гонялся, а сам все поглядывал, что еще вокруг есть интересного.

Многого посмотреть в тот день не удалось, пришлось показывать способность слышать зов и выходить на обращение к себе. И конечно же все устали после такого напряженного дня. Сытно отужинав всеми предоставленными ему явствами, уже засыпая в своем новом доме он последний раз за этот день подумал:

«Вот оно счатье, оно не просто пришло, и за него стоило бороться. Я молодец...»